В четверг Ноэль решает умереть. Не запирает в сумерки дверей, молочнику не оставляет розу, коту, у миски ждущему с вопросом, велит искать добычу во дворе.
Ноэль берет батистовый наряд — до пят сорочка, нитка янтаря, платок на плечи — слишком невесомый. Настало время не уйти из дома, настало то, о чем не говорят.
Ноэль лежит — ладони на груди, и осязает вечность впереди, и отпускает все, что не успела. И боль смиренно покидает тело, и кто-то рядом шепчет: «Выходи».
Ноэль лежит и слышит, как во двор вбегает шум, и голоса, и спор, и топот детских пяток по настилу. «Ты яблоками нас не угостила!» — курносый нос к стеклу прижат в упор. Ноэль встает, накидывает шаль, старается все делать не спеша, но жизнь сама себя опережает. «А что же вы вчера не прибежали?» — «Вчера нам было некому мешать!».
Ватага растворятся в садах, казалось бы — такая ерунда, вернись, лежи и тихо жди исхода. Но запах трав сочится с огорода, и в лейке нагревается вода.
Ноэль идет по шелковой траве и поливает мяту и шалфей, и в пальцах трет соцветие тимьяна, и снова больно, радостно и пьяно, и ветер, ветер, ветер в голове.
В четверг Ноэль не может умереть. Смерть ставит крест в своем календаре и едет к тем, кто дела не придумал. Ноэль сидит под бесконечным дубом и сердце вырезает на коре.
И слушает, как в тихих голубых туманах сны деревьев вековых земными колыбельными поются.
И диск луны, как золотое блюдце,
на скатерть неба
ставит
для живых.
(c) Светлана Лаврентьева (Кот Басё)
#witch_aesthetics_wr
